***
-..Извините, но меня ждут мои реторты и пробирки, - произнёс мой друг и, прежде чем я успел что-то сказать, скрылся за дверью своей комнаты. Каждый раз, стоило только коснуться в разговоре его отношения к Ирэн Адлер, он старался избежать продолжения этой темы. Однако сегодня, он среагировал слишком остро, обычно он просто замолкал или переводил беседу в другое русло. Сейчас же он сбежал в свою комнату. Этот поступок Холмса заставил меня задуматься над тем, что же произошло с ним за те три года отсутствия. Дело в том, что это был первый раз, когда мы заговорили об этой Женщине, как называл её мой друг, после его возвращения в мир живых.
Внезапно мои размышления были прерваны диким грохотом. У меня внутри всё похолодело, потому что шум доносился из комнаты Холмса. Я опрометью кинулся туда. Дверь в комнату сыщика-консультанта открывалась внутрь. Сейчас с той стороны что-то мешало это сделать. Мне почудилось, что изнутри пахнет йодом и, с предчувствием, не сулящим ничего хорошего, я осторожно увеличил щель между дверью и косяком и протиснулся внутрь. В воздухе плавала сиреневая дымка, от вдыхания которой начинало першить в горле. Это были йодистые пары, которые могли дать сильные ожоги слизистой при должной концентрации. К счастью, сейчас она была невелика. Первым делом я решил выяснить, что именно стало препятствием для двери. Увы, здесь оправдались мои худшие опасения. Прислонившись к деревянной панели, на полу полулежал мой друг, Шерлок Холмс.
В первое мгновение мне показалось, что он мёртв. Однако через секунду едва заметное размеренное движение его грудной клетки убедило меня в обратном. Он был без сознания, по лицу тонкой ниткой текла кровь, кое-где в одежде и волосах застряли осколки стекла. Расстегнув на нём стесняющую дыхание одежду, я, после быстрого осмотра, с облегчением отметил, что серьёзных повреждений не было, если только не считать таковым глубокую царапину, проходящую по лбу у самой границы роста волос, и ушиб затылочной части головы, так как он, видимо, при падении ударился ею о дверь. Исходя из того положения, в котором находился мой друг, я сделал вывод, что его сильно толкнули по направлению от центра комнаты, и, сопоставил это с грохотом, слышанным только что и с разбросанными по комнате стеклянными осколкам. Не сложно было заключить, что причиной всему был взрыв, произошедший из-за проводимых Холмсом опытов. Тут прибежала до смерти перепуганная миссис Хадсон. Увидев Холмса лежащим без сознания на полу и с кровью на лице, она едва не лишилась чувств. Чтобы отвлечь её, я попросил принести чистое полотенце, бинты и тазик тёплой воды. Пока наша хозяйка выполняла это несложное поручение, я, предварительно очистив кровать от осколков, перенёс на неё пострадавшего и открыл окно, чтобы проветрить комнату от остатков йода. В дверях появилась запыхавшаяся миссис Хадсон.
Поблагодарив, я забрал принесённое ею и взялся за обработку ран. Кроме всего прочего у Холмса мелкими осколками были изранены руки. Перед опытом он засучил рукава, и теперь его кисти и предплечья алели свежими царапинами. Ничего серьёзного, были среди них глубокие, но не более. Мне оставалось только удивляться, что ему так повезло, ведь судя по всему, он держал пробирки хоть и в щипцах (они нашлись тут же, неподалёку от центра комнаты, где проходил эксперимент), но всё же руками. Однако, несмотря на это, ему на некоторое время придётся забыть о скрипке и инъекциях. Единственное, что могло представлять опасность - попавшие в кровь реактивы, поэтому я старался как можно быстрее и тщательнее промыть все царапины, одновременно припоминая различные соединения, которые могли дать такой взрывной эффект. Деля квартиру с Холмсом в течении столь долгого времени, я несколько поднаторел в химии и на ум мне пришли несколько вариантов, но лишь одна комбинация могла после взрыва оставить такое характерное облако. Водный аммиак - иными словами нашатырный спирт - в союзе с йодом даёт серый чрезвычайно взрывчатый порошок йодистого азота. После высыхания, любое прикосновение - иногда это происходит и самопроизвольно - провоцирует взрыв с выделением фиолетовых паров йода. В том, что это йод я не сомневался ни секунды - его выдали характерный цвет и запах, кроме этого, у моего друга обнаружилось несколько симптомов подтверждающих отравление именно этим реагентом. Самым очевидным было повышенное слёзоотделение вкупе с менее явными хрипами, говорящими о скоплении излишней мокроты в носоглоточной полости. К счастью, дальнейшее их развитие предотвращается очень легко - элементарным умыванием и проветриванием. Похоже, что второе уже подействовало: веки Холмса задрожали, и он приоткрыл глаза. Одновременно умывая его лицо, я спросил:
- Как вы себя чувствуете?
- Как полный дурак, - немного погодя, он добавил ослабшим голосом, - Режет глаза и такое ощущение, что голова от собственного постоянного вращения вот-вот рассыплется на миллион молекул…
- У вас отравление парами йода и сотрясение мозга. У вас нет чувства тошноты?
- .. Кажется, нет... Я плохо понимаю, сейчас свои ощущения..
- Разумеется. А сейчас помолчите, вам положен постельный режим, тишина и покой, - освободив тазик от воды, я поставил его наготове, так как сотрясение мозга также чревато произвольными рвотными реакциями. Однако в ближайшие несколько минут этого можно было не опасаться: едва закрыв глаза, Холмс провалился в некое подобие сна. Дверь тихонько приоткрылась, и из-за неё показалась миссис Хадсон.
- Что с ним, мистер Уотсон? - у меня сжалось сердце от прозвучавших в её голосе тревожных ноток.
- Ничего по-настоящему серьёзного, не стоит так сильно переживать, - говоря это, я отнюдь не следовал собственному совету. Я волновался, очень сильно волновался. Заметив, что мои слова подействовали должным образом, и беспокойство понемногу покидало взгляд нашей хозяйки, я попросил её об услуге:
- Пожалуйста, пошлите кого-нибудь с этой запиской по указанному адресу. Её нужно передать моему коллеге мистеру Уилсону, - вырвав из записной книжки листок, и, написав на нём несколько строк, я передал его миссис Хадсон. Зная, что Уилсон выполнит мою просьбу и возьмёт на себя заботу о моих пациентах в следующие два-три дня, я воспользовался свободной минуткой и огляделся. Первое, что бросилось в глаза - сдвинутые к стенкам вещи таким образом, чтобы центр комнаты был максимально свободен. Как было сказано выше, недалеко от центра, зацепившись за ножку секретера, лежали щипцы. В противоположной части комнаты нашлись вторые такие же. Можно было бы сказать, что этим беспорядок и исчерпывался, если бы не рассыпанные повсюду мелкие стеклянные осколки. Я посмотрел на моего теперешнего пациента. Что всегда отличало моего друга, так это полная преданность своему делу. Порой он забывал о собственной безопасности ради решения очередной проблемы.
- Дорогой Холмс…

***
Перед глазами клубилась муть. Голова продолжала кружиться и нещадно болеть. К горлу подступала тошнота. Однако было кое-что ещё. Сначала я не понял, что именно происходит. Ощущения были непривычными и приятными, родом откуда-то из детства. Сразу вспомнились мамины заботливые руки, перед глазами всплывали забытые образы прошлого. Длилось это не более пары мгновений, и, открыв глаза, я понял, в чём дело.
- Что вы делаете, Уотсон? - собственный голос напугал меня. Он был осипшим и слабым, а горло противно саднило. Диагноз моего друга полностью подтвердился.
- Укладываю вас в постель, - последовал спокойный ответ. Руки моего биографа порхали по моей одежде, ловко расстёгивая пуговицы и прочие застёжки.
- Извините, но мне придётся вас немного потревожить, - его сильные руки приподняли мой торс, и секундой позже я остался только в нижней рубашке, потому что остальная часть моего туалета уже покоилась на стуле рядом с кроватью.
Тут я почувствовал приступ тошноты.
- Уотсон..., - только и успел я сказать, как меня вырвало в заботливо подставленный тазик. Взяв протянутый стакан воды, я прополоскал рот от гадкого привкуса.
- Спасибо, - я обессилено упал на подушку. Закрыв глаза, я услышал:
- Сейчас я сделаю вам инъекцию опиума... - заботливые руки накрыли меня одеялом. Мне показалось, что Уотсон хотел сказать что-то ещё, но, скорее всего это только мои фантазии. Немного спустя я заснул болезненным сном без видений.
После этого я приходил в себя несколько раз. Но лишь на то короткое время, которое требовалось, чтобы умыться или ввести очередную дозу обезболивающего, после чего я снова проваливался в пустоту. Не знаю, сколько времени я пребывал в таком подвешенном состоянии, но, очнувшись в очередной раз, увидел, как рассветное солнце высветило то, что стало с моей комнатой после на редкость неудачного опыта. Рядом на стуле, склонив голову во сне, однако, продолжая держать спину абсолютно прямо, сидел человек, взявший на себя заботы о моём здоровье, на которое мне самому было глубоко наплевать. Неосторожно повернув голову, я со стоном ощутил пронзившую её боль. Не прошло и двух секунд, как я почувствовал его пальцы на моём предплечье.
- Не нужно... - я всё никак не мог привыкнуть к новому звуку собственного голоса.
- Вы уверены? - Уотсон внимательным взглядом изучал моё состояние.
- Абсолютно, - болезненно поморщившись и понизив голос, я продолжил - Моему мозгу, привыкшему к работе с чёткими фактами сложно придумать худшее испытание, чем ситуация, когда невозможно с полной ясностью восстановить последовательность событий, - замолчав, я наблюдал за реакцией моего друга на это хоть и логичное объяснение, но по значимости существенно уступающее другому. Слава богу, он принял это спокойно и без возражений.
У меня было такое ощущение, будто под действием опиума я провёл не какое-то конечное число часов, а целую вечность, изредка прерываемую короткими моментами ясного сознания. Я просто-напросто соскучился по моему дорогому Boswell. И сейчас, придя в себя, я неотрывно смотрел на него из-под полуопущенных век.
Уотсон сидел на стуле рядом с моей кроватью готовый в любой момент оказать мне необходимую помощь. Он отважно - и пока успешно - боролся со слипающимися веками. Однако его выдавали немного более широко раскрытые покрасневшие глаза и едва заметное подрагивание век. Весь его вид говорил о бессонной ночи, проведённой у постели беспокойного больного. К сожалению, пришлось констатировать, что в данном случае этим больным был я.
- Что именно произошло, Холмс? - негромко спросил доктор.
- А вы попробуйте сами восстановить последовательность событий, - я с улыбкой предложил поиграть в нашу старую игру - У вас достаточно информации, даже с избытком. Это простейший пример для дедукции.
- Хорошо, - откинувшись на спинку, Уотсон стал излагать свои мысли - Исходя из обстановки, форм осколков и характера ваших ран я восстановил картину произошедшего. Предварительно сдвинув все предметы по периметру комнаты, вы стали в центре, но напротив двери, на случай если произойдёт что-то непредвиденное, и, держа в руках щипцы с ретортой и каким-то простым сосудом, возможно, стаканом или большой пробиркой, снабжённой воронкой с фильтром, собирались отфильтровать образовавшиеся кристаллы. Однако соединение оказалось очень взрывоопасным. Рука, видимо, дрогнула или вы не достаточно осторожно стал переливать содержимое реторты, и этого оказалось довольно, чтобы спровоцировать взрыв. Силовая волна была такой мощности, что оттолкнула вас к двери, а отлетевший в числе прочих осколков штифт от реторты поранил ваш лоб. Этот вывод был сделан мной из того, что данная деталь служит для сочленения реторты с другими сосудами и аппаратами, а, следовательно, делается более прочной, чем остальная её часть.
- Доктор, вы превзошли самого себя! - отметил я безусловный успех его выкладок и добавил как можно тише:
- Да, похоже, что те три года не прошли для вас даром..
Однако он всё же услышал.
- Да, не прошли, - его голос стал на мгновение таким же безжизненным как эхо в горах. Как эхо его последнего, уже ни на что не надеющегося крика там, у водопада. Но вот он сидит рядом, в задумчивости глядя перед собой. А я не решаюсь нарушить эту стеклянную тишину, повисшую после его слов - ровно вечность назад. Сначала его лицо помрачнело, застыв восковой маской, затем понемногу, по чуть-чуть цветной парафин стал заменяться обратно на живую плоть. Вот только в глазах ещё долго можно было заметить не растаявшие осколки стекла. Мне опять, так же как и тогда дико хотелось его окликнуть, успокоить. Но я снова сдержался.
Теперь, когда морок развеялся, на потёртом стуле, рядом с моей кроватью сидел просто мой старый верный и смертельно уставший друг. Только сейчас, глядя на него, я понял, насколько жестоко обошлась с ним судьба.
- Уотсон, - он вскинул голову, внимательно ловя каждое моё слово, - Уотсон, вы плохо выглядите. Идите поспите. Обещаю, что за это время со мной ничего не случится, - к своему взгляду, который мой биограф с лёгкой руки называл "гипнотическим", я добавил самую ласковую улыбку из своего арсенала. Благо для этого не пришлось делать дополнительных усилий, хотя голова всё ещё продолжала сильно гудеть, и малейшее движение усугубляло это. Поначалу, доктор упрямо пытался доказать, что ему вовсе нет надобности спать, при этом зевая так, что мне казалось я вот-вот увижу что именно он ел на обед.
- Дорогой друг, как бы там ни было, но вы пробыли у моей постели всю ночь, а значит, вам всё же следует отдохнуть. Тем более, что от выспавшегося врача проку больше, чем от того, который каждые пять минут рискует ненароком проглотить своего пациента вместе с его койкой и собственным саквояжем. Поверьте, мне уже намного лучше и, при желании, я со всем справлюсь сам. Всё, Уотсон, - и добавив более мягким тоном, - идите в постель. Завтра вы должны быть бодрым и свежим, ведь у вас есть и иные пациенты.
Всё ещё подозрительно косясь на меня и давая различные указания, как поступить, если всё же что-нибудь произойдёт, Уотсон отступал к двери. Затем он остановился (я этого не мог видеть, но слышал, как смолк хруст редких осколков под его шагами; похоже, что ему пришлось выдержать жаркий бой с миссис Хадсон, чтобы не позволить ей прибирать здесь..) и, тяжело вздохнув, вышел. Несколько минут после я пытался размышлять о деле, расследование которого было так неожиданно прервано. Но как только веки стали самопроизвольно закрываться, я, решив, что в моём состоянии естественный сон полезнее опиумного, не стал ему сопротивляться.

***
Вскоре после полудня меня разбудил посыльный с запиской от одного из моих старых пациентов. Я быстро собрался, стараясь ничего не упустить. Заглянул к Холмсу, чтобы удостовериться, что за прошедшую часть дня с ним ничего не приключилось. Он ещё спал. Я, стараясь не разбудить его, поправил одеяло и тихонько вышел. Последующие несколько часов я пытался существовать в двух местах и временах одновременно. Физически я находился рядом с тем, кому велит помогать мой врачебный долг, но мысли мои постоянно вращались вокруг произошедшего тем вечером и последнего разговора, в котором я не поднял одного вопроса, на тот момент это не казалось мне значимым. Сейчас же, когда всё более или менее уладилось, этот вопрос как рассерженный дикобраз кололся со всех сторон, и в суть его было проникнуть не легче чем взять этого дикобраза голыми руками. Как настолько осторожный человек мог допустить подобную ошибку? Судя по всему, количество йодида азота – в том, что это был именно он, у меня практически не было никаких сомнений – было довольно большим, а значит, уже само это должно было побудить Холмса к повышенной осторожности, а тем более такой знаток химии как он знает о чрезвычайной взрывоопасности этого соединения. И всё же…
К моему удовольствию, отсутствовать мне пришлось не так долго, как можно было предположить из утренней записки. Однако на Бейкер-стрит я вернулся в кэбе. Сколько бы ни было в моей практике пациентов, но Холмс оставался самым не предсказуемым из них. Я ехал и даже не знал, в какой части дома его найду и всем сердцем надеялся, что у него не возникло никакого иного дела, кроме нынешнего, которое не было срочным и могло подождать день-другой. Даже в его нынешнем состоянии он мог броситься на поиски, если бы этого потребовали обстоятельства. Однако действительность оказалась проще и неожиданней.
- Миссис Хадсон, как он?
- Ох, доктор Уотсон, даже не знаю, как вам ответить. Иногда он бывает чересчур неудобным и шумным жильцом, и я уже настолько привыкла к этому его состоянию, что сегодня он меня напугал.
- Что случилось?!
- В том-то и дело, что ничего. Примерно через час после вашего ухода он попросил чаю и свежие газеты. И с тех пор, как я забрала у него посуду, из его комнаты не донеслось ни звука. Это-то меня и взволновало, доктор.
- Хорошо, миссис Хадсон, я сейчас же зайду к нему, – поведение моего друга можно было бы с лёгкостью списать на вчерашнее происшествие. Но было одно «но»: он был Холмсом и ни кем иным.
Уже подойдя к двери его комнаты, я запоздало вспомнил, что хотел попросить себе чаю. «Пустяки. Главное сейчас - выяснить причину этого очередного чудачества». С такими мыслями я постучал в дверь. Никто не ответил.
- Холмс, вы там? – не получив ответа, я попытался войти. Безрезультатно - дверь была заперта, при чем изнутри. Тотчас же мне пришла в голову одна мысль, и, последовав ей, я осторожно прошёл в гостиную. То, что я там увидел, подтвердило моё предположение.
- Как вам не стыдно, Холмс! Вы совсем не щадите чувств бедной миссис Хадсон, которую сегодня так бессовестно напугали, - продолжая улыбаться произведённому эффекту, я скинул пальто и сел в своё привычное кресло.
Обладатель лучшей вычислительной машиной Европы – которую вчера самым бесцеремонным образом потревожили в её тесном костяном убежище – в сером халате поверх ночной сорочки он стоял у самого окна. Но за секунду до моих слов его внимание было полностью поглощено не происходившим на улице, как бывало обычно, а книгой. Здесь меня ожидал настоящий сюрприз: судя по цветной потрёпанной обложке, это не был научный трактат или монография. Холмс держал в руках современное художественное произведение! Роман! Он, как мне известно, принадлежит перу одного, довольно известного французского писателя. Мне не довелось читать его книг, поэтому не могу судить об их литературных качествах и либо согласиться либо поспорить с общественностью на этот счёт. Но то, что он большой выдумщик и мечтатель, вопреки полученному юридическому образованию, знает каждый человек, хоть сколько-нибудь интересующийся литературным миром.
После секундного замешательства мой друг негромко рассмеялся.
- Сдаюсь, Уотсон, вы меня раскрыли. Да, вы правы, после того как наша добрая хозяйка забрала у меня чайные принадлежности, я проник сюда через очень удобную потаённую дверцу. Знаете, мне всегда нравилась идея второго выхода из комнаты. Иногда он бывает очень полезен.
- И один из результатов его существования я вижу перед собой. Но мне кажется, что вы достаточно продержали миссис Хадсон в неведении. И кстати, из-за её рассказа о вас я даже забыл попросить её принести мне чаю.
- О, простите меня, дорогой друг! – в притворном раскаянии он направился к двери, - Сейчас я исправлю это недоразумение.
Услышав, как он позвал хозяйку, я принялся рыться в саквояже. Как только Холмс вернулся в кресло, выслушав ответ изумлённой миссис Хадсон, я протянул ему порошок и стакан воды.
- Спасибо, Уотсон, - выполнив необходимые манипуляции для проникновения лекарства внутрь, он не спеша сел напротив.
- Вы не должны были вставать с постели. В противном случае головные боли буду беспокоить вас дольше, чем обычно после подобного сотрясения, - мои слова были произнесены таким тоном, что их можно было расценивать исключительно как совет, не обязательный для исполнения. Что Холмс и делал, продолжая сидеть на своём привычном месте. Сейчас, когда я снова находился с ним рядом, и не нужно было переживать по поводу его местонахождения и самочувствия, большой груз упал с моих плеч. Приняв максимально удобное положение в кресле, я достал свою трубку и стал неторопливо набивать.
- Холмс, объясните мне одну вещь. Что это за роман и почему вы прибегли к таким уловкам, чтобы напомнить себе его содержание?
- О! Вам как моему биографу это должно быть интересно, - дождавшись закономерного удивленного выражения на моём лице, он продолжил, - то, что послужило сюжетом для этого романа, имеет самое непосредственное отношение к моей жизни. Более того, здесь описано моё второе дело, если это можно так назвать.
Я часто описывал моего компаньона, во время работы над делом, как ищейку или легавую, напавшую на след. Сейчас со мной происходило нечто похожее. Мне представилась возможность узнать очередной неизвестный кусочек из жизни Холмса до нашего знакомства! Всю леность и желание задремать, не сходя с места, прямо у камина, как рукой сняло. Взяв с полки карандаш и тетрадь, я приготовился записывать

(продолжение следует.. )

как интересно!
*устроилась в ожидании продолжения*

Doctor Watson
Страшно понравилось, не томи, жду продолжения как соловей лета!

Doctor Watson продолжения – хочу очень!

НО...
Бете двойку за ее работу!!! (уж прости, но... что есть, то есть.) Текст нужно редактировать... потому что... потому что пока я не вижу, что делала бета, но вижу ошибки, описки, мелочи, которые бета не увидела, и их – немало.
Его действительно нужно редактировать, он хороший, интересный и заслуживает лучшей вычитки, чем сейчас.

Спасибо! Очень интересно!

Маргарита Мастера, Sherlock, helen stoner, marsi, продолжение скоро будет).

Sherlock, Вот поэтому я не хотела пока выкладывать - он сырой. Но это ни в коем случае не окончательный вариант, он будет меняться, будет редактироваться.

Здорово! Но, по-моему, некоторые выражения в начале тяжеловаты, а некоторые фразы слишком напоминают Дойловские (стилизация под Канон это хорошо, но употреблять перефразированные выражения из его рассказов это несколько другое). А вообще рассказ очень интересный, жду продолжения.

Wylf но употреблять перефразированные выражения из его рассказов это несколько другое
?? Если так получилсь, то совершенно не нарошно.Да и как сказать о том, о чём писал Дойл совершенно иными словами или фразами?

Судя по комментам, мои предположения сбылись. "Что просили, то и получили" (с) Док

Основные предъявы как были, так и есть - к стилю. Касаемо предъяв к бете - да, есть грех, в недописанном произведении труднее править (а я даже не полностью понимаю концепцию сюжета, и будь то на совести автора ). Наступать же на горло авторской воле не хочется, потому что мало ли, что автор там замыслил, а буду просить это исправить? Нет уж.
На сильно придирчивый взгляд - огрехи есть Далее по плану, значит - их посильное исправление и выяснение, наконец, финальной концепции. Даёшь пятилетку в 4 года!!

Автор, обрати внимание - задумка сама по себе всем пришлась по вкусу, как я понимаю. Так что.... ждём.

Сафсемзабыл.

Это был J_C

Опять Рождество в окопах.. (с)

*окопался*

Да ладно, в окопах. Подумаешь; это же мелочи.
Как-нибудь запишу тебе на диктофон, как над моими стихами (строчек по 15) люди затылки чешут. А тут почти Лев Николаич.

Ц.

Ц. Никаких Львов! Пора уж заканчивать..

Гость
Основные предъявы как были, так и есть - к стилю.
ну почему же!.. Я не только (и не сколько) о стиле говорила.
Ну хотя бы... вот к примеру я возьму первый абзац:
В тот октябрьский день в окна, не переставая, барабанил дождь. Мне было просто невыносимо скучно, и я пытался занять себя хоть чем-то, но, увы, все мои попытки были обречены. Альбом, над которым уже была начата работа, лежал в стороне за тем, что мой мозг требовал куда более сложной задачки, чем простая систематизация газетных вырезок. У меня были в разработке несколько мелких дел, но ни одно из них не требовало немедленного решения и не привлекало меня достаточно сильно.
Для того, чтоб обратить на это внимание бете вовсе не обязательно знать содержание фика до самого конца, и "концепцию сюжета", не так ли?

Doctor Watson
не окончательный вариант, он будет меняться, будет редактироваться
главное - пиши!

Sherlock, увы.
"Предъявы к стилю" - я про свои говорила. Пока в основном стиль и всякие бяки типа чрезмерных рефренов, действительно.

Так что пиши, Doctor Watson, пиши, бета подчистит )))